«Як жа так — Валодзя наш і памерці можа, пакуль мы тут дапамогі дачакаемся, — 76-летняя Евгения Николаевна волнуется и вытирает слезы темными от деревенской работы пальцами. — Я старая, не магу ўвесь час дапамагаць суседу. Цяжка мне, вельмі цяжка. А ў хаце яго няма вады, цяпла, электрычнасці». Так получилось, что в небольшой деревеньке Дятловского района в старой холодной хате живет 68-летний дедушка, которого как бы нет. Он, конечно, есть, но из-за того, что восстановить его документы крайне сложно, престарелый мужчина оказался в очень непростой ситуации, из которой самостоятельно ему не выбраться. Даже с помощью соседей и местного сельсовета.
К деревне Кожуховцы ведет разбитая дорога. Местечко затерялось среди густых лесов: вокруг тишь да благодать. Старые деревянные хаты, мощеная столетняя дорога и вековые высокие деревья. Кажется, жизнь здесь остановилась лет 50 назад. Мобильная сеть почти не тянет, а уклад жизни, наверное, не менялся десятилетиями. Как и многие населенные пункты в округе, Кожуховцы потихоньку умирают. Здесь осталось чуть больше 40 жителей. Раньше, конечно, было многолюднее и веселее. Сейчас на зиму большинство постояльцев уезжают к родным в населенные пункты побольше. В деревне на зимний период остается всего 20 стариков.
Размеренный уклад жизни местных жителей нарушила новость, что в деревню возвращается Володя. Мужчина в начале 90-х уехал в Украину в поисках лучшей доли и где-то там потерялся.
— Мы нават думалі: можа памёр, — говорит Евгения Николаевна и ведет нас в старый дом.
Оказалось, мужчина жив, но отнюдь не здоров, паспорта у него нет, денег и вещей — тоже, а в родной деревне он оказался почти никому не нужен. Братья умерли, а племянники, живущие в Гродно, мужчину не узнали. Зато узнали местные жители — по особенному говору: Володя с детства не выговаривал букву «р». Пожилые соседки стали присматривать за стариком, надеясь, что в скором времени проблема с паспортом разрешится, мужчине назначат пенсию и даже, может быть, устроят в какой-нибудь дом престарелых — он ведь нуждается в уходе и лечении.
Летом, когда дедушка вернулся, ситуация выглядела не такой драматичной, как сейчас, ведь было тепло и хату топить не нужно. Но пришли холода, и местные забили тревогу.
…Володя лежит на кровати под несколькими одеялами и шубой, которую принесли соседи. В старой, но еще добротной хате очень холодно: изо рта идет пар. В нос сразу же ударяет резкий запах затхлости, смешанный с запахом мочи: отхожее место — ведро — стоит рядом с кроватью. Володе сложно подниматься — коленный сустав раздроблен. Кряхтя, дедушка все же садится на кровать, а потом становится около холодной печки. Стоять — легче. Опираясь на палочку, несколько минут молчит, только удивленно смотрит на неожиданных гостей. Все бормочет: надо домой поехать, в Дятловский район, в деревню Кожуховцы. Потом сознание, кажется, проясняется. Дедушка спохватывается, понимая, что уже дома. Начинает хаотично говорить о своих злоключениях. Свою историю он рассказывал уже много раз. Милиционерам, врачам, сотрудникам паспортного стола, соседкам.
В начале 90-х вместе с братьями уехал в Харьков. Пробыл там недолго. Потом, по словам дедушки, его вместе с товарищами завербовали на работу в Дагестан. Вроде бы. Дедушка путается в названиях стран и говорит, что помнит горы, а еще огромные отары овец, которых он «пасвіў». Работали за еду, денег пастухам не давали, ночевали работники в сараях, когда было холодно, все те же овечки спасали.
— Яны цяпло даюць! — как будто что-то доказывая нам, говорит дедушка. Паспорт, еще советский, у мужчины забрали. Так и жил много лет.
Потом, когда нога у Володи стала сильно болеть, а работать он уже не мог так хорошо, как раньше, работодатели привезли его в Москву, купили билет до Орши и оставили на вокзале. Дедушка кое-как доехал до белорусского города, где его и сняли с поезда. Милиция стала разбираться: у пожилого человека с собой ничего не было, одет он был в поношенные вещи и выглядел не лучшим образом.
— Нам пазванілі з міліцыі і спыталі, ці хто ведае такога. Кажам — ведаем. Усе нашыя словы запісалі. Было гэта недзе ў сярэдзіне лета. А потым ужо тэлефанавалі з Магілеўскай вобласці — нейкім чынам Валодзя аказаўся там. Кажуць, хутка прыедзе. Мы ўсё чакаем, а яго няма, — говорят соседи.
Каким-то образом Володя оказался в Барановичах. В больнице. Кто-то сильно ударил мужчину по голове. После этого сознание у мужчины стало путаться, но он продолжал твердить, что едет домой в Кожуховцы. Одежду мужчины пришлось сжечь — она была вся завшивлена. При выписке у дедушки не было ничего. — Выпісвалі, атрымліваецца, голым, — говорит Евгения Николаевна.
Добрые люди кое-как одели дедушку, а в Кожуховцы его привезла бывшая односельчанка. Ее мама и родители Володи когда-то дружили и случайным образом она оказалась в нужном месте и в нужное время.
За почти 30 лет отсутствия в деревне многое изменилось. Умерли родные братья мужчины, а хата пришла в негодность. Когда-то в добротном деревянном доме жила вся семья Володи, сейчас жилым его можно назвать с натяжкой. Потрескавшийся пол, старый топчан, на котором спит Володя… Чтобы не было так холодно, соседи починили окна, вставили стекла. Посередине комнаты — большая печка. Но проку от нее мало.
— Я не ведаю, ў якім стане комін. Баюся яго тапіць: а калі пагарым?..
Добровольное шефство над стариком взяла на себя соседка — Евгения Николаевна, но сил и денег у бабушки Жени немного. Все, что она может делать, — приготовить еду, помыть старика и вынести ведро. А ведь она старше своего подопечного.
— Тут уся вёска яму троху дапамагае. Хто хлеб прынясе, хто вопратку, скідваемся грашыма. Калі было цёпла, дык мыла яго на двары, а зараз халадно — прынясу таз пастаўлю. Я не саромлюся, ён — таксама. Але ж ён хворы, мае грыжу, амаль не ходзіць, цягая адну нагу за сабой. Даведка вось ёсць з бальніцы, — бабушка дает листок бумаги, где диагнозы и схема лечения. Это все официальные документы Володи.
Оказалось, что паспорт мужчине сделать не так просто. Когда распался Советский Союз, дедушки на территории Беларуси не было. Белорусского гражданства у него нет.
В Дворецком сельсовете, к которому относится деревня Кожуховцы, тоже попытались помочь мужчине, но оказалось, что все не так просто.
— Мы направили запрос в паспортный стол, сделали фотографии его. Оказалось, надо послать запрос в Харьков. Этим уже в паспортном столе занимаются. В понедельник ответа еще не было. Мы обзвонили все монастыри, дома престарелых, дома временного пребывания, больницы, но везде нужны документы, а документов нет. Вот ждем — могли бы потом оформить ему социальную пенсию. Все, чем можем помочь ему сейчас, — помогаем, еду передаем, постельное белье собрали, но большее — увы. Да, печку там надо отремонтировать, но кто заплатит за работу? Если бы не Евгения Николаевна, не знаю, что бы мы и делали. Очень жалко его, конечно. И что-то надо делать с этой ситуацией, — говорит председатель сельсовета Тамара Перепечина.
А бабушки в деревне бьют тревогу — на улице с каждым днем все холоднее. В доме, где живет Володя, — холодно и неуютно, а дедушка требует специфического ухода.
— Можа, калі б нам хто дапамог з коміном, было б троху лягчэй, — говорят соседки и добавляют. — Як жа гэта так: чалавек нібы ёсць, а яго няма. Ён жа наш — мы яго ведаем. Няўжо пакуль робяць пашпарт, яму ніхто ў нашай краіне не можа дапамагчы?..